От авторов сайта.

Питая чувство глубокого уважения к супруге Атамана

А.М Каледина – Марии Петровне мы вместо традиционной краткой биографической справки подготовили очерк, собрав практически всё то немногое, что было написано о Марии Петровне.

Мы будем благодарны читателям за дополнительные материалы об этой удивительной женщине.

Несколько дней из жизни М.П.Калединой

 

  Биографических подробностей о супруге Донского Атамана А.М. Каледина – Марии Петровне,  в её детские и молодые годы практически  не известно. Нами не найдены сведения о её родителях и родственниках.

Известно лишь, что полное её имя: Мария-Елизавета Петровна Каледина1. У разных авторов фигурирует две девичьи фамилии: Ионер и Гранжан. Дата рождения неизвестна.

 Вероисповедания Мария Петровна была протестантского2

«Мария Петровна по происхождению была швейцаркой, из одного из французских кантонов. Первым браком она была замужем за одним юристом, русским, с которым разошлась, встретив и горячо полюбив Алексея Максимовича»3

Возможно, встречающаяся  в разных источниках её фамилия в первом браке Оллендорф – это фамилия русского юриста.

 

   Свадьба Алексея Максимовича и Марии Петровны состоялась 16 августа 1895 года. К этому времени, Каледин был переведён на Дон из Варшавского военного округа, где он, вероятно, и познакомился со своей будущей супругой.

 

   «Скромным капитаном генерального штаба на западной окраине России Алексей Максимович встретил ту, которую нежно звал всю жизнь своей милой Ма.

  - Нам дали роскошный салон – вагон, когда мы покидали город. У Alexis были связи на дороге и мы хорошо ехали в салон – вагоне. Знакомые принесли нам много цветов. Но когда мы доехали до конца этой дороги – нас пересадили в купе, где было душно и тесно. А дальше пришлось ехать в общем классе, - вспоминала Мария Петровна свою свадебную поездку (…).

  На лице её была светлая улыбка, сладость воспоминаний.

 Чуть заметный вздох и Мария Петровна с тихой улыбкой продолжает:

  -Так и жизнь. Сперва салон – вагон, затем душное купе и, наконец, общий класс»4

 

«Союз этот был крепким и Мария Петровна стала его верной подругой. Она прекрасно изучила русский язык, хотя говорила несколько замедленным темпом, и иногда в её речи можно было уловить лёгкий акцент. В частной жизни Алексей Максимович называл её «Маа», а она его Alexis, но при совершенно посторонних людях, а в особенности в официальных случаях, твёрдо выговаривала «Алексей Максимович». По отношению к жене А.М. был очень внимателен и заботлив, причём его заботливость часто граничила с нежностью; вообще же на проявление своих чувств он,  даже в присутствии самых близких, был скуп, сдержан. Он изредка целовал ей руку, но зато его «Маа» всегда звучало как-то особенно нежно, интимно. Что бросалось в глаза при встрече с Марией Петровной и в разговоре с ней – это её обаятельная простота и вместе с тем какая-то величавость, точно всю жизнь она была царствующей особой. И наряду с этим – исключительная скромность. Не раз приходилось слышать от казаков: «Вот это настоящая атаманша!» Для каждого казака доступ к ней был свободен»5.

 

 «Она привлекала к себе симпатии с первой встречи. Я помню момент выборов атамана на первом Войсковом Круге 1917 года. Сидевший рядом со мной старик – депутат не знал, за кого ему подавать свой голос, внимательно всматривался в лица кандидатов. Искал он и А.М.Каледина, но его в то время не было на Круге. В ложе сидела только Мария Петровна.

 -Где?- с любопытством спросил старик-депутат. И когда ему указали Марию Петровну, он долгим внимательным взглядом окинул её и уверенно сказал:

  - Хорошая, должно, атаманша, будет,- и попросил написать на избирательной записке, что он за генерала Каледина.

 «Атаманшу так же любили, как любили и боготворили атамана, любили даже те, кто холоден был к атаману и в ком нельзя было заподозрить наличие сентиментальных чувств или восторженного пиетета ex officio (по должности)

  А такой любовью дарили тогда не многих…

  У Марии Петровны Калединой было какое – то особенное отношение к человеку; это отношение всегда было проникнуто сердечностью и изумительной заботливостью.

  Когда А.М. Каледин был начальником Новочеркасского казачьего училища, она имела обыкновение приглашать к обеденному столу каждый день дежурного по училищу офицера, причём всегда меню было составлено так, что обязательно включало в себя любимое блюдо обедавшего офицера.

  Она знала гастрономические привычки всех офицеров училища.

  Это, конечно, мелочь, но разве она не характерна и разве она так часто встречается в мире людских взаимоотношений»6

 

В августе 1916 года Алексей Максимович, вспоминая о двадцать первой годовщине их свадьбы, написал супруге: « Мы прожили несомненно больше, чем нам осталось впереди нашей общей жизни. Бог даст, у нас ещё будет несколько лет. Будем бодры и не будем печаловаться, что лет этих, увы, увы, немного»7.

  Алексей Максимович лишь слегка ошибся в своём трагическом прогнозе. Супругам Калединым оставалось провести вместе чуть меньше полутора лет, точнее 530 дней. Без Алексея Максимовича Мария Петровна проживёт почти столько же – 558 дней и скончается за пять дней до двадцать четвёртой годовщины свадьбы. Какое фатальное совпадение…

 

   «Обладая жизнерадостностью и подвижным характером, острым тонким умом и быстрой решительностью, т.е как – раз теми качествами, которых не было у А.М.Каледина, она являлась для него чем то вроде музы вдохновительности, придававшей ему весёлости там, где он бывал слишком грустен, решимости в моменты колебаний, подъёма и веры во время упадка энергии и надежды.

- Вы знаете, -рассказывала она, -Алексей Максимович в молодости страшно курил; папироса не выходила у него изо рта. Я не люблю, когда люди курят – это признак слабости воли, однако, я ему не показывала вида, что мне это не нравится. Но однажды, накануне моих именин, он спросил у меня:

   -Marie, какой бы ты хотела получить от меня завтра подарок?

  Он в это время курил. Я посмотрела на него и сказала:

   - Я бы хотела, чтоб ты бросил курить. Это будет для меня самый большой подарок.

   Знаете, - продолжала Мария Петровна, - он задумался, докурил папироску и, когда потушил её, сказал мне:

   - Marie, это последняя папироса, которую я курю.

  С тех пор он никогда больше не курил. Вот какая у него была сила воли.

 

 Из воспоминаний Е.Д. Багаевской  о событиях декабря 1917 - января 1918 гг.

 «События как в калейдоскопе. Каждый день – кто-нибудь с севера, нужно приютить поначалу. И вот ночуют, и у Калединых и у нас. Идут расспросы, рассказы, бесконечные разговоры… На душе мрачно.

(…) Мария Петровна живёт в постоянной тревоге. «Алексей Максимович почти совсем не спит, стал страшно нервным…» Помню, приходит ко мне однажды утром испуганная и подавленная: « Я видела сегодня такой страшный сон…Два жеребца бились, один чёрный, другой белый…Страшная была схватка, и чёрный убил белого. Так страшно было…»8

 

29 января 1918 г.

Наконец, наступил роковой день…

(…) стали прибывать члены Правительства, Круга, должностные лица. Началось заседание. Мария Петровна спустилась ко мне. «Алексей Максимович распорядился, чтобы Маша (горничная) собрала для меня вещи. А для тебя, спрашиваю я его» А мне - потом, главное, чтобы ты была готова. Что же это такое, Елизавета Дмитриевна? Вскоре кто-то пришёл к Марии Петровне, её вызвали,

и она ушла в свою гостиную.

 А дальше страшное развернулось быстро и неожиданно. Прошло собрание Правительства, на котором А.М. торопил всех подавать в отставку. Должна была произойти передача власти городу. Члены правительства стали расходиться. Митрофан Петрович заглянул домой, попросил чистый носовой платок и не успел ничего сказать, как послышался крик Г.П.Янова у двери:

  «Митрофан Петрович, Алексей Максимович застрелился!..»

 Мы бросились наверх, вбежали через кабинет в комнату, в которой жил брат Алексея Максимовича.

  На кровати лежал Алексей Максимович, уже мёртвый. Голова немного свесилась на правую сторону, слегка приоткрытый рот. Левая рука на груди, правая вытянулась, уронив револьвер.

  Митрофан Петрович сложил руки на груди, поправил голову на подушке, обратился ко мне: «Сложи платок и подвяжи подбородок…» Я машинально повиновалась. Он осмотрел ранку в сердце, осмотрел матрац…Пробит насквозь…  Полез под кровать, нашёл пулю…

  В это время распахнулась дверь и вбежала Мария Петровна с криком:

   - Alexis Alexis qu est-ce que tu a fait? («Что ты сделал?)9

 

«Ведь только один раз она осудила мужа. И было это 29 января, когда застрелился атаман.

 - Он подошёл к двери в гостиную, где я сидела с гостьей, посмотрел на меня и, не сказав ни слова, ушёл к себе. А затем грянул выстрел. Почему он мне не сказал?!

  Значит и признание такое вынесла бы. Как несла крест предчувствия конца мужа. Она догадывалась об этом по частым и усиленным заботам о её судьбе Алексея Максимовича и по его редким обмолвкам»10

 

 После смерти супруга Мария Петровна осталась одна. Супруги Богаевские сразу покинули Атаманский дворец и даже не присутствовали на отпевании и похоронах Алексея Максимовича.   Как вспоминал И.Поляков, бывший член Войскового Правительства: «Когда я поздно вечером пошёл во дворец навестить вдову атамана, я застал её около гроба совершенно одну»11.

«Как всю жизнь, Мария Петровна Каледина была при нём. Не покидала его и мёртвого, пока не отняла его у неё земля»12.

  На ночь гроб с телом атамана перенесли в домовую церковь. Почётный караул, две монашки, по очереди читающие кафизмы. А в тёмных комнатах  дворца оглушающая тишина и пустота… И дальше, за окнами настороженный, затаившийся «град обреченный».

   30 января тело Атамана было доставлено в Вознесенский собор и казалось весь Новочеркасск пришёл проститься с Алексеем Максимовичем.

Многие казаки - старые и молодые не могли сдержать слёз. Но были и такие, кто пришёл поглазеть на чужое горе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Замечательный по композиции фотоснимок, выхватил фрагмент другой

стороны этого прощания.

    «Бабы в кацавейках глазели на атаманшу, повергнутую в печаль и беспощадными, злыми глазами впивались то в лицо мёртвого, то в атаманшу.

  Неведомый офицер зафиксировал аппаратом Каледина в гробу, у гроба М.П.Каледину и те страшные лица баб, что были у гроба»13.

  После полудня 31 января траурная процессия вышла из собора.

  «Печальный кортеж под звуки похоронного марша, в сопровождении многотысячной толпы, тихо и торжественно направился по Платовскому проспекту.

 Впереди катафалка торжественно на плаще несли два генерала  атаманскую булаву, затем на подушке несли регалии покойного (…)

  В глубоком трауре, с поникшей головой шла за гробом покойного супруга  М.П. Каледина»14

   Спустя всего полтора года по этим же улицам, только залитым ярким августовским солнцем медленно проедет белоснежный катафалк.

В гробу, усыпанном цветами, будет лежать атаманша Каледина.

  «На кладбище среди павших бойцов за свободу казачества, которых Каледин  так недавно провожал, иногда в одиночестве, в пасмурные январские утра, нашёл он своё последнее «успокоение» от жизненных невзгод и волнений. Долго стояла, не расходясь, опечаленная публика у свежей могилы, сплошь покрытой венками, в надписях которых сказалась вся печаль поднесших этот печальный дар своему любимому герою – атаману. Свыше тридцати венков было возложено (,,,) от различных учреждений города Новочеркасска, Ростова, станиц Новочеркасской, Аксайской и других с трогательными надписями.»15

 

 

Алексей Максимович был похоронен возле Дмитриевской церкви, рядом с правым входом.

 

   «Сразу после похорон, вдова брата Митрофана Петровича, Петра Петровича, отвела Марию Петровну к себе, а потом, сговорившись с игуменьей монастыря на Крещенском спуске14 , устроила её туда, где она скрывалась под видом монахини в тот период, покуда Новочеркасск находился в руках большевиков»15.

 «Когда Новочеркасск освободили (…),  началась наша жизнь трех вдов. Мария Петровна стала прихварывать, а мы две, помоложе, ушли в работу.»16

 

* * *

 

 «Около могилы А. М. Каледина в дни торжества советской власти на Дону было много самых разнообразных толков.

  А если начать ещё раньше, то много толков породила и сама трагическая и неожиданная смерть А.М.Каледина.

  Одна из бульварных газеток сообщала даже, что А.М.Каледин жив, спрятан в безопасном месте, в гроб вместо него положен юнкер, павший в боях с красной армией.

  Когда же в Новочеркасск пришла советская армия, то в столице Дона, а отсюда и по всему Дону пронеслись слухи, что красногвардейцы надругались над могилой Каледина.

  Говорили, например, что на кладбище явился войсковой старшина Голубов со своими казаками, разрыл могилу, показал казакам мёртвого атамана, удостоверил его личность и приказал зарыть могилу.

  По другой версии, на кладбище приходили красногвардейцы, отрыли могилу, сорвали с мёртвого атамана генеральские погоны – «подчинили его советской власти» и ушли.

   Все эти слухи были порождены досужей фантазией соседей кладбища, видевших отряды красногвардейцев, приходивших на кладбище.

  Пришли красногвардейцы и потребовали указать им могилу Каледина. Могилу показали.

  Красногвардейцы решили её отрывать, но их предупредили, что это не лёгкий труд. Могила цементирована, обложена кирпичём.

  -Что же, придётся с ней возиться?

  - Да, придётся повозиться.

  Красногвардейцы «возиться» - работать не захотели и покинули кладбище.

  После они или другие, но кто-то устраивал засаду на вдову А.М.Каледина – Марию Петровну и ей приходилось посещать дорогую могилу, ожидая каждую минуту  нападения из-за угла»17

 «Было и у неё своё личное. На кладбище и в снах.

На могиле мужа седая Ма рассказывала своему Alexis по часу – по два, как она  живёт, что думает, что делает. Отвечала на вопросы, которые никто не задавал.

  Кто её слушал? Земля, песок, трава, цветы и деревья, да порой сторож кладбищенский, притаившийся в удивлении за ближайшей могилой.

… Alexis приходил к ней в сновидениях. Всегда великий, мудрый и сильный. Всегда высокий, как подобает вождю. И утешал слабую Ма»

.......................................................................................

 Кто-то из самоуверенных, желая польстить Марии Петровне, сказал:

  - Я буду следовать заветам вашего мужа.

   - Это трудно,- отрезала Мария Петровна.18

 

 

 

«Мария Петровна Каледина в маленьком домике в Новочеркасске, на Ермаковском проспекте, где она даже не была самостоятельной хозяйкой, собрала крохи остатков от атамана Каледина и из фотографий мужа, некоторых вещей и мебели создала храм во имя Алексея Каледина. Приходите и поклоняйтесь!

  И приходили, и поклонялись, но не одному тишайшему атаману, смотревшему из многих рамок недорогого багета, а и жрице-хранительнице неугасимого калединского огня.

  Она была хранительницей каждой строки, каждой мелочи мужа. И если он был великим атаманом, она была великой вдовой.

   - Вот штемпель той части, которая носит имя Alexis.

   - Вот обрывок письма, которое я нашла на кладбище на могиле Alexis.

 Стоило прийти к ней кого-нибудь, хоть косвенно участвовавшему в эпохе Каледина или чтущему эту эпоху, чтобы Мария Петровна загорелась румянцем и мило картавя, как картавит каждая француженка, выговаривая мудрёные русские слова, рассказывала новый эпизод из жизни атамана или показывала новый предмет в своём домашнем музее. Каледин умер, но он воскрес в алтаре храма на Ермаковском»19.

 

   «Она с готовностью показывала всё, что могло так или иначе характеризовать покойного, рассказывала отдельные эпизоды, факты. И когда в этот момент слушал её, то не знал, чему следует больше удивляться, - тому ли, что она рассказывала про Каледина, или ей самой. А внутренне невольно думал: «вот это любовь!»

  Она часто вспоминала пропажу папок с вырезками из различных газет, в которых отмечалась высокая деятельность А.М.Каледина. Эти вырезки она делала из газет и журналов русских, французских, английских и даже немецких, причём утверждала, что она ничего не пропустила из того, что говорилось о А.М.Каледине.20

   Она собирала и берегла всё, что принадлежало или имело какое – либо отношение к А.М. Каледину.

  Среди вещей, не попавших в руки большевиков, были оригинальные брелоки, которые дарились А.М. Каледину, ею или кем – нибудь другим на память. Один из них представлял собою золотую решётчатую кувертюр, в которую заключена была расплющенная шрапнельная пуля, ранившая А.М.Каледина на русско-германском фронте. 21

Этот брелок делался по заказу самой Марии Петровны.

  Другой брелок был подарен А.М.Каледину его товарищами, офицерами генерального штаба, в память совместной работы по устройству наших крепостных сооружений в районе Брест-Литовска. На синей эмали, окрашенной золотым ободком, маленькие золотые звёздочки. Марии Петровне долго не было известно, что означал этот несомненно символический брелок,  и только спустя едва не 20 лет она узнала, что на нём было написано: синее поле- укреплённый район, звёздочки - крепости.

  -Он даже мне не сообщил тайны этого брелока, -говорила она, и в тоне этих слов можно было читать её собственное удивление величию характера А.М.Каледина».22

 

История ещё одной реликвии, связанной с именами супругов Калединых,

доступна по этой ссылке.

 

   «Мария Петровна «была избрана в январе 1919 года председателем Красного Креста Всевеликого войска Донского и почётной представительницей студенческой станицы при Донском университете, приняла участие в освящении агитационного поезда имени Каледина от Донского Отделения Пропаганды Особого Совещания при Главнокомандующем Вооружёнными Силами на Юге России в июле того же года»23

 

  «Она жила очень скромно – на пенсию, которую ей дало войско24, не очень щедрую, не по Каледину, вместе с семьёй бывшего адъютанта атамана  Л.А. Даниловым и братом атамана Василием Максимовичем.25

 

 

  Мария Петровна вносила жизнь, бодрость в маленькую уютную квартиру и оживляла даже старого ворчуна генерала Василия Максимовича – Васю, как она его звала.

   Мария Петровна старалась веселить старика. Знала, что рак желудка  обрёк его на скорую смерть. Он умер согретый её вниманием и заботой.

  Он не был великим, но он носил имя Каледина и Мария Петровна бережно хранила его, как ласково встречала племянника атамана, ныне одного из последних Калединых – Гавриила Николаевича26. Было что-то материнское в её встрече молодого Каледина.

 

​

 

 Где же была она сама, где была её жизнь, ею самой отодвинутая на поля биографии донского атамана, Алексея Тишайшего, Алексея Божьего человека, у которого и помощник – то носил имя Митрофана Угодника?

  Хранительница славного имени, трогательно – внимательная сиделка для брата, как мать для мужнина племянника.

  Она не жила для себя, она бросила своё сердце под колесницу славы мужа. Колесница промчалась и остались только воспоминания. Да седая голова в чёрном багете из траурной вуали»27

 

Мария Петровна Каледина скончалась 11 августа 1919 года.

Траурное сообщение в газете Донские ведомости» гласило:

 

​

 

«Жаркий июльский28  день 1919 года. Я был по делам училища на кладбище. Около кладбищенской церкви шли работы по раскопке могилы Атамана Каледина. Скончалась супруга покойного Атамана – Мария Петровна. Ещё до похорон Алексея Максимовича по её желанию могила, выложенная кирпичом, была устроена шире.  Мария Петровна просила похоронить её рядом с дорогим для неё человеком»29

 

«Когда по улицам Новочеркасска молчаливо двигался печальный погребальный кортеж с останками вдовы атамана Каледина, то казалось тем, кто лично знал покойную, что всё в этой торжественно-грустной процессии было проникнуто духом покойной, тем духом, которым всегда и всё проникалось в её присутствии. И длинный ряд венков из зелени и цветов, ещё полных свежести и яркости красок, но уже поникших слегка своими листьями и стеблями, и бесшумная мерная поступь лошадей по мостовой, и спокойные, но вместе с тем скорбные лица присутствующих, - всё это молчаливо, без плача и слёз, но скорбно и тяжело плакало над белым гробом.

   Всё было просто и в то же время торжественно в этих похоронах: не было ничего, что бы могло прозвучать неприятным диссонансом и нарушить таинство этого, быть может, единственного, действительно печального момента в человеческой жизни.

  Величественный образ умершей властно царил над живущими и придавал всему погребальному акту свой особый характер печали»30

 

   Возможно, в свои последние минуты жизни, она, обведя глазами портреты и фотографии  на стенах, самого дорогого ей человека, вспомнила ту первую счастливую поездку из Польши на Дон и снова повторила слова:

      -Так и жизнь. Сперва салон – вагон, затем душное купе и, наконец, общий класс.

   «В этом общем классе, когда смерть уже вырвала Каледина из числа пассажиров, сумела создать уголок во имя мужа и в суматохе дней красиво несла свою печаль. Её печаль была без слёз, без рыданий и проклятий, она красиво несла печаль и к ней под чёрной вуалью на седой голове, в чёрном манто так пошло бы имя вдовствующей королевы.

  Но она была только вдовствующей атаманшей и не несли пажи длинного трэна. За ней всегда шли только два чёрных пуделя, друзья покойного атамана….»31

«(…) Делая перед смертью различные распоряжения, упомянула, что её интимными письмами могут воспользоваться наследники лишь в том случае, если захотят написать роман»32.

«Историю Каледина напишут, но в ней обязаны не забыть  и имя той, которая скромно отошла на поля биографии мужа и оттуда приглядывалась к каждому штриху биографии: не забыть бы чего – нибудь, не потерять – бы. Кто - нибудь напишет и роман атамана и его подруги. Подруги, а не супруги. Супругу священник в церкви обручает каждому, но подруги жизни бывают редко»33 

 

 

Роман этот так и не был написан. Слова любви и восхищения  в письмах Марии Петровны остаются только с тем, кому они и были адресованы. Но его письма к супруге, мы, к счастью, можем прочитать благодаря замечательной книге С.П.Чибисовой «Генерал А М. Каледин. Фронтовые письма 1915 -1917 гг.»

  Надеемся, что наша скромная подборка цитат из впечатлений современников от общения с Марией Петровной Калединой приоткроет  её образ для всех, кому дорого имя  Тишайшего Донского Атамана и его спутницы жизни.