Прощание

(фрагмент очерка)*

 

Я вошёл в полуоткрытые двери собора.

  Было тихо, таинственно – жутко…

 А посредине собора стоял (…) гроб Атамана, да около него, на табуретках, стоял другой, простой деревянный, оклеенный дешёвенькими обоями.

  В нём покоился умерший от ран в этот же трагический день студент- партизан.

 Монотонно читала монахиня псалтырь…

  Я был назначен в почётные часовые к гробу Атамана от 3 до 5 часов ночи, и с подошедшим другим офицером мы сменили старых часовых  (…)

Я вспомнил (…) его  высокую, немного сгорбленную фигуру с непокрытой головой, с грустным, задумчивым лицом – следующую за гробом умершего от ран партизана.

 Шёл такой же одинокий, как и жил – для счастья Дона.

  И каждого умершего партизана сопровождал Атаман на место

вечного успокоения и особенно чтил их светлую память.

  …Какие думы роились в голове Атамана при виде погибших юных героев,

положивших жизнь свою за счастье Дона?

  И вот теперь  рядом с ним покоится партизан-студент.

  Только несколько скромных цветочков лежало на груди юноши, с приколотой запиской «Виктор».

  Стоя на часах, я крайне удивился, что монахиня, поминая усопших, произносит имена «Алексея» и «Владимира». И когда я после смены заметил это ей, монахиня ответила:

  - И, батюшка, что же тут такого, что я ошиблась? Лежат родненькие, как отец с сыном. Он и при жизни был всегда с ними, детьми, которые умирали за нас,

Бог знает, что я ошиблась, и не осудит меня за это.

  И по измождённому лицу монахини покатились слёзы.

.......................................................................................................................................................................................

Вместе с Калединым хоронили юнкера.

Юноше Виктору Крупскому, отдавшему жизнь за Дон, суждено было пойти ординарцем в загробный мир при донском атамане Каледине.

 

Из статьи «Одна ночь»  В.Курганов

Журнал «Донская волна» № 2 1918 г.

 

 

Последний ординарец  А. М. Каледина

31 января 1918 года, в горестный день похорон атамана А.М.Каледина, два катафалка, украшенные венками, медленно двигались к новочеркасским «Елисейским полям»: один – катафалк генерала – героя и атамана мученика, другой – катафалк какого – то военного,

павшего смертью храбрых в жестокой гражданской войне.

  Но имя атамана-мученика было у всех на устах, имени же того, другого,

кто был его ординарцем  на тот свет, не знал почти никто.

  -«Какой-то офицер». «Какой – то прапорщик, военный» - неопределённо отвечали на вопросы в толпе.

  Этот малознакомый публике спутник А.М.Каледина к месту последнего успокоения был поручик добровольческой армии Виктор Николаевич Крупский, тяжело раненый в кровавом бою под станцией Гуково и скончавшийся в Новочеркасском лазарете в один день с А.М.Калединым.

  Безутешной скорбью отозвались сердца всех знавших В.Н.Крупского на известие о его смерти.

  Всегда отзывчивый и приветливый, весёлый и подвижной,

он был лучшим другом, как в школьной, так и служебной среде.

  Вот он гимназист новочеркасской гимназии, - один из центров товарищеской весёлости и оживления, скрашивавших полуказарменную школьную жизнь; чуждый учебного карьеризма и всегда любимый одноклассниками, по большей же части и учителями, вечно подвижной и маловнимательный обитатель одной из задних парт. Непременный член всех товарищеских заседаний и горячий участник споров, он был в напряжённой атмосфере послереволюционной (1906 -07 гг.)

сосредоточенной мысли, одним из центров коллективного мышления (…)

 Всегда чуткий и отзывчивый, Виктор Николаевич был тем, к кому шли за поддержкой,

советом и утешением все, смолоду израненные лапами жизни.

 (…) Затем наступили студенческие годы в киевском университете, шумные и неясные,

полные молодого задора, надежд и разочарований.

  Вспыхивает европейская война и, горячий патриот Виктор Николаевич, не окончив университета, добровольно поступает в Александровское Московское военное училище – и направляется на фронт.

 Среди боевой страды разразилась наша печальная революция и полный любви к своему несчастному, тёмному, обманываемому народу, Виктор Николаевич напрягает все усилия своего ума и воли, чтобы удержать его на пути спасения. Убеждением и личным примером, работой в новоявленных армейских комитетах, он благотворно влияет на солдатские массы и имеет великое счастье быть одним из командиров тех последних героев, которые прославили имя своё наступлением 18 июня 1917 года.

  Но процесс разложения солдатских масс прогрессировал всё быстрее и падало влияние боевого товарища и патриота-офицера на помутившийся разум солдат, пока, наконец, он «не получил» проходного свидетельства, куда глаза глядят – о том,

что он «ни в каких контр-революционных замыслах замечен не был»

  С этих пор Виктор Николаевич снова на Дону и, конечно, в первых рядах добровольческой армии. И тут, как везде и всегда, весёлый и приветливый, он был лучшим другом всех,

с кем сталкивала его судьба,- боевым товарищем – героем.

  В последний раз я видел Виктора Николаевича в начале января текущего (1918) года в артиллерийских бараках Новочеркасска, где стояли первые батальоны формировавшейся тогда добровольческой армии, за два часа до отправления его в опасную командировку,

из которой он уже вернулся, кажется, со смертельной раной.

  Это было тревожное время начала разложения фронтовых казаков, стоявших по соседству, от которых ожидали враждебного против «офицеров» выступления. Более молодые из боевых его друзей, - студенты, бывшие члены Московского комитета народно-социалистической партии,

были в заметно угнетённом настроении.

  И мы уверили их, не казаков в том, что казаки этого себе не позволят.

   -«Ничего, раскачаются мало – по – малу!» - сказал о казаках и Виктор Николаевич.

  И, действительно, казаки «раскачались», - но гораздо позднее, чем этого ожидали.

Нашлись «казаки», которые всё себе позволили, зато нашлись и не- казаки, - и много их, -которые, как В.Н.Крупский отдали жизни свои за свою родину Россию и Донскую землю.

 Слава им всем и В.Н.Крупскому, бывшему в их первых рядах!

 

Приват –доцент И.Дьяков

«Донская волна» № 2 1918 г.